Круглый, практически без шеи -этакая головогрудь -с щекастым добродушным лицом. Он сидел в кровати, пыхтел совсем как герой мультика и имел багрово-синюшный цвет лица и туловища и свинцово-синий цвет губ.
Типичный пиквик -мужчина с ожирением, хронической обструктивной болезнью легких, засыпающий посреди разговора. Кроме неудачной конституции он имеет и крайне неудачный трудовой анамнез: что-то со сваркой, гальванизацией и парами всяких повреждающих легкие пакостей. Утверждает, что тяжело дышать стало только неделю назад, хотя и внешний вид и анализы просто кричат о том, что пыхтит он давно, а сейчас к "просто пыхтению" присоединилась выраженная бронхообструкция.
Конечно, вылечить ожирение или же пневмосклероз, честно заработанный за десятилетия на вредном производстве, мы не в силах. Можно снять бронхоспазм, и сделать менее вязкой мокроту, чтобы он смог ее откашлять. Помочь перегруженным правым отделам сердца. Не дать образоваться тромбам. Ну и кислороду добавить. Собственно говоря, это все.
Его положили в блок с самыми тяжелыми терапевтическими больными: бабушками на ИВЛ, терминальными циррозами и просто лежачими старичками с пневмониями. Он увлеченно дышал небулайзером (такую штуковину он увидел впервые), сбрасывал кислородную маску (она ему мешает) и с интересом смотрел, как я учу дышать бабушку с трахеостомой, санирую другую бабушку, с интубационной трубкой, уговариваю не буянить цирротика с гипотонией -он не может сам ложку удержать, но рвется выписаться домой под расписку -и объясняю уставшей сестре, что у меня от ее ругани на всех окружающих сейчас случиться эпиприступ.
Когда он смог поспать лежа и разговаривать без одышки, он позвал меня и ...начал говорить комплименты. Про то, какие мы здесь все добрые, что мы ангелы, спасающие людей, и какой от нас исходит свет. И как ему повезло, что мы его лечим.
Поймите правильно: сначала ему не давала заснуть одышка, потом движуха вокруг вокруг -туча новых больных, кровотечения, реанимации, персонал носится, больные буянят, умирают, блюют кровью, их привязывают, вводят в наркоз, во все места засовывают катетеры, трубки, зонды и эндоскопы. Это в соседнем зале, но все видно, свет горит, каталки гремят, речи участников становятся все цветистее и цветистее. Нормальный человек разразился бы жалобами на врачей-убийц и садистов и потребовал бы избавления от этого ада где-нибудь в недрах терапевтического отделения. А мой Винни Пух увидел не ад с чертями, а ангелов и спасаемых ими болящих.
Сегодня я провожала его в отделение. Он опять рассыпался в комплиментах, а на мое "прощайте и больше не возвращайтесь" сначала оторопел, а потом сообразил, что это я желаю ему больше не болеть так сильно. Пообещал навестить, когда выздоровеет.
И вот каталку уже увезли, а в палате еще светилась добрая улыбка синего Винни Пуха.