Ехала на велосипеде, попала в дтп. Она ли лихачила (в крови был алкоголь), водитель ли машины, разбираться, хвала Будде, не мне. Мама звонит из далекого города, рыдает, спрашивает, реагирует ли девочка хоть на что-нибудь. Я отвечаю (и не я первая), что девочка в сознании, но ни разговаривать, ни сотрудничать с нами не хочет, на все обращения говорит: "оставьте меня в покое!" Мама как будто не верит, она представляет, что ее дочь без сознания, подключена к куче аппаратов, а вокруг десяток московских светил непрерывно борются за ее жизнь. Она просит передать, что вот-вот прилетает, что пятилетняя сестренка девочки молит за нее боженьку...
Иду передать мамины слова, остаюсь поговорить. Мне с ней ехать на повторную томографию и хочется заручиться ее согласием слушаться: если она начнет шевелиться во время исследования, придется вводить в наркоз. Ей больно. При каждом прикосновении, а тем более при попытке переложить. Она получает мощные обезболивающие, и все равно. Обезболиваю еще. Ей страшно, она не помнит, что произошло и не верит рассказам врачей. Она пришла в себя здесь, в палате, вся в бинтах и трубках, и даже начав дышать сама, все равно чувствует себя загнанным в угол зверьком, которому все причиняют боль и все пугают. Пытаюсь быть ласковой, уговариваю, особенно когда она сопротивляется. Она соглашается доверчиво, как ребенок. Томография прошла успешно: все лучше, чем было, хотя для неопытной в травмах меня очень и очень пугающе.
Когда приедет ее мама, она увидит не красавицу-дочку, в коме напоминающую спящую Белоснежку, а вполне живую, в сознании, но всю в швах, отеках, синяках и повязках девушку, без малейших следов красоты и даже миловидности. Страшненькую, но живую. И, если всем повезет, то следы аварии рассосутся, пройдут, разрешатся, может быть даже и без серьезных последствий. Может, конечно, и нет, тут не дашь ни прогнозов, ни гарантий.
